Характер женщины весьма своеобразно соотносится с культурой эпохи. С одной стороны, женщина с ее напряженной эмоциональностью, живо и непосредственно впитывает особенности своего времени, в значительной мере обгоняя его. В этом смысле характер женщины можно назвать одним из самых чутких барометров общественной жизни.

Реформы Петра I перевернули не только государственную жизнь, но и домашний уклад. П ервое последствие реформ для женщин — это стремление внешне изменить облик, приблизиться к типу западноевропейской светской женщины. Меняется одежда, прически. Изменился и весь способ поведения. В годы петровских реформ и последующие женщина стремилась как можно меньше походить на своих бабушек (и на крестьянок).

Положение женщины в русском обществе с началом XIX века еще более переменилось. Эпоха Просвещения XVIII века не прошла даром для женщин наступившего века. Борьба за равенство просветителей имела прямое отношение к женщине, хотя многие мужчины по-прежнему были далеки от мысли об истинном равенстве с женщиной, на которую смотрели как на существо неполноценное, пустое.

Жизнь светского общества была тесно связана с литературой, модным поветрием в которой был в то время романтизм. Женский характер, помимо отношений в семье, традиционного домашнего образования (только единицы попадали в Смольный институт) формировался за счет романтической литературы. Можно сказать, что светскую женщину пушкинской поры создали книги. Романы были некими самоучителями тогдашней женщины, они формировали новый женский идеальный образ, которому, как моде на новые наряды, следовали и столичные, и провинциальные дворянские барышни.

На смену женскому идеалу XVIII века - пышущей здоровьем, дородной, полной красавицы, - приходит бледная, мечтательная, грустная женщина романтизма «с французской книжкою в руках, с печальной думою в очах». Ради того, чтобы выглядеть модной девицы томили себя голодом, месяцами не выходили на солнце. В моде были слезы и обмороки. Реальная жизнь, как и здоровье, деторождение, материнство, казалась «вульгарной», «недостойной» истинной романтической девицы. Следование новому идеалу подняло женщину на пьедестал, началась поэтизация женщины, что, в конечном счете, способствовало повышению общественного статуса женщины, росту истинного равенства, что и продемонстрировали вчерашние томные барышни, ставшие женами декабристов.

За указанный период в русском дворянском обществе сформировалось несколько различных типов женской натуры.

Одним из самых ярких типов можно назвать тип "салонной дамы", "столичной штучки" или "светской львицы", как ее назвали бы сейчас. В столице, в высшем свете этот тип встречался наиболее часто. Эти утонченные красавицы, созданные модным французским салонным воспитанием, весь круг своих интересов ограничивали будуаром, гостиной и бальной залой, где они были призваны царить.

Их называли царицами гостиных, законодательницами мод. Хотя в начале XIX века женщина была выключена из государственной жизни, но исключенность из мира службы не лишала ее значительности. Напротив роль женщины в дворянском быту и культуре становится все заметнее.

Особое значение в этом смысле приобретала так называемая светская жизнь и — более конкретно — феномен салона (в том числе и литературного). Русское общество во многом здесь следовало французским образцам, по которым светская жизнь осуществляла себя прежде всего через салоны. "Выезжать в свет" означало "бывать в салонах".

В России, как и во Франции начала XIX века, салоны были различными: и придворными, и роскошно-светскими, и более камерными, полусемейными, и такими, где царствовали танцы, карты, светская болтовня, и литературно-музыкальными, и интеллектуальными, напоминавшими университетские семинары.

Анна Алексеевна Оленина

Хозяйка салона была центром, культурно значимой фигурой, "законодательницей". При этом, сохраняя статус образованной, умной, просвещенной женщины, она могла, конечно, иметь различный культурный имидж: прелестной красавицы, шалуньи, ведущей рискованную литературно-эротическую игру , милой и обольстительной светской остроумицы, утонченной, музыкальной, европеизированной аристократки, строгой, несколько холодной "русской мадам Рекамье" либо спокойной, мудрой интеллектуалки.

Мария Николаевна Волконская

Александра Осиповна Смирнова

XIX век - это время флирта, значительной свободы светских женщин и мужчин. Брак не является святыней, верность не рассматривается как добродетель супругов. Каждая женщина должна была иметь своего кавалера или любовника. Светские замужние женщины пользовались большой свободой в своих отношениях с мужчинами (кстати, обручальные кольца носили сначала на указательном пальце, и только к середине XIX века оно появилось на безымянном пальце правой руки). При соблюдении всех необходимых норм приличий они не ограничивали себя ничем. Как известно, «гений чистой красоты» Анна Керн, оставаясь замужней женщиной, выданной некогда за пожилого генерала, вела отдельную от него, фактически независимую жизнь, увлекаясь сама и влюбляя в себя мужчин, среди которых оказался А. С. Пушкин, а к концу ее жизни - даже юный студент.

Правила столичной кокетки.

Кокетство, беспрерывное торжество рассудка над чувствами; кокетка должна внушать любовь, никогда не чувствуя оной; она должна столько же отражать от себя это чувство сие, сколько и поселять оное в других; в обязанность вменяется ей не подавать даже виду, что любишь, из опасения, чтоб того из обожателей, который, кажется, предпочитается, не сочли соперники его счастливейшим: искусство ее состоит в том, чтобы никогда не лишать их надежды, не подавая им никакой.

Муж, ежели он светский человек, должен желать, чтоб жена его была кокетка: свойство такое обеспечивает его благополучие; но прежде всего должно, чтоб муж имел довольно философии согласиться на беспредельную доверенность к жене своей. Ревнивец не поверит, чтоб жена его осталась нечувствительною к беспрестанным исканиям, которыми покусятся тронуть ее сердце; в чувствах, с которыми к ней относятся, увидит он только намерение похитить у нее любовь к нему. Оттого и происходит, что многие женщины, которые были бы только кокетками, от невозможности быть таковыми делаются неверными; женщины любят похвалы, ласкательства, маленькие услуги.

Мы называем кокеткою молодую девушку или женщину, любящую наряжаться для того, чтоб нравиться мужу или обожателю. Мы называем еще кокеткою женщину, которая без всякого намерения нравиться следует моде единственно для того, что звание и состояние ее того требуют.

Кокетство приостанавливает время женщин, продолжает молодость их и приверженность к ним: это верный расчет рассудка. Извиним, однако же, женщин, пренебрегающих кокетством, убедясь в невозможности окружить себя рыцарями надежды, пренебрегли они свойством, в котором не находили успехов.

Высший свет, особенно московский, уже в XVIII веке допускал оригинальность, индивидуальность женского характера. Были женщины — позволявшие себе скандальное поведение, открыто нарушавшие правила приличия.

В эпоху романтизма «необычные» женские характеры вписались в философию культуры и одновременно сделались модными. В литературе и в жизни возникает образ «демонической» женщины, нарушительницы правил, презирающей условности и ложь светского мира. Возникнув в литературе, идеал демонической женщины активно вторгся в быт и создал целую галерею женщин — разрушительниц норм «приличного» светского поведения. Этот характер становится одним из главных идеалов романтиков.

Аграфена Федоровна Закревская (1800-1879) — жена Финляндского генерал-губернатора, с 1828 года — министра внутренних дел, а после 1848 года — московского военного генерал-губернатора А. А. Закревского. Экстравагантная красавица, Закревская была известна своими скандальными связями. Образ ее привлекал внимание лучших поэтов 1820-1830-х годов. Пушкин писал о ней (стихотворение «Портрет», "Наперсник"). Закревская же была прототипом княгини Нины в поэме Баратынского «Бал». И наконец, по предположению В. Вересаева, ее же нарисовал Пушкин в образе Нины Воронской в 8-й главе «Евгения Онегина». Нина Воронская — яркая, экстравагантная красавица, «Клеопатра Невы» — идеал романтической женщины, поставившей себя и вне условностей поведения, и вне морали.

Аграфена Федоровна Закревская

Еще в 18 веке в русском обществе сформировался еще один оригинальный тип русской барышни - институтка. Это были девушки, получившие образование в учрежденном в 1764 году Екатериной II Воспитательном обществе для благородных девиц, позже называемом Смольным институтом. Питомиц этого славного учреждения называли также "смолянками" или "монастырками". Основное место в учебной программе уделялось тому, что считали необходимым для светской жизни: изучению языков (прежде всего французского) и овладению «дворянскими науками» — танцами, музыкой, пением и т. д. Воспитание их происходило в строгой изоляции от внешнего мира, погрязшего в «суевериях» и «злонравии». Именно это должно было способствовать созданию «новой породы» светских женщин, которые смогут цивилизовать жизнь дворянского общества.

Особые условия воспитания в женских институтах, как стали называться училища, устроенные по образцу Воспитательного общества благородных девиц, хотя и не создали «новую породу» светских женщин, но сформировали оригинальный женский тип. Это показывает само слово «институтка», означая любого человека «с чертами поведения и характером воспитанницы подобного заведения (восторженного, наивного, неопытного и т. п.)». Этот образ вошел в пословицу, породил множество анекдотов и отразился в художественной литературе.

Если первые «смолянки» воспитывались в гуманной и творческой атмосфере, которую поддерживал просветительский энтузиазм основателей Воспитательного общества, то впоследствии возобладали формализм и рутина обычного казенного учреждения. Все воспитание стало сводиться к поддержанию порядка, дисциплины и внешнего благообразия институток. Основным средством воспитания были наказания, что отдаляло институток от воспитательниц, большинство которых составляли старые девы, завидовавшие молодежи и с особенным рвением исполнявшие свои полицейские обязанности. Естественно, что между воспитательницами и воспитанницами зачастую шла самая настоящая война. Она продолжалась и в институтах второй половины ХIХ века: либерализацию и гуманизацию режима сдерживал недостаток хороших и просто квалифицированных воспитательниц. Воспитание по-прежнему основывалось «больше на манерах, умении держать себя comme il faut, отвечать вежливо, приседать после нотации от классной дамы или при вызове учителя, держать корпус всегда прямо, говорить только на иностранных языках».

Однако в отношениях между самими институтками манерность и чопорность институтского этикета сменялись дружеской откровенностью и непосредственностью. Институтской «выправке» противостояло здесь свободное проявление чувств. Это приводило к тому, что обычно сдержанные и даже «конфузливые» на людях институтки иногда могли повести себя совершенно по-детски. В своих воспоминаниях одна из институток ХIХ века называет «глупым институтством» то, что произошло с ней, когда разговор с неизвестным молодым человеком перешел на «институтскую тему» и затронул любимые ее предметы: «начала хлопать в ладоши, скакать, хохотать». «Институтство» вызывало резкую критику и насмешки со стороны окружающих, когда воспитанницы выходили из института. «Не из луны ли вы к нам пожаловали?» — обращается к институткам светская дама в романе Софьи Закревской «Институтка» и далее отмечает: «А это детское простосердечие, которое так резко выказывается при совершенном незнании светских приличий… Уверяю вас, в обществе сейчас можно узнать институтку».

Обстоятельства жизни в закрытом учебном заведении замедляли взросление институток. Хотя воспитание в женском обществе и акцентировало зарождавшиеся в девушках душевные переживания, формы их выражения отличались детской обрядностью и экспрессивностью. Героиня романа Надежды Лухмановой «Институтка» хочет попросить у человека, к которому она испытывает симпатию, «что-нибудь на память, и это “что-нибудь” — перчатку, платок или хоть пуговицу — носить на груди, тайно осыпая поцелуями; затем подарить что-нибудь соответственное ему, а главное плакать и молиться, плакать на виду у всех, возбуждая к себе этими слезами интерес и сочувствие»: «так делали все в институте, и выходило очень хорошо». Аффектированная чувствительность отличала выпущенных в свет институток от окружающего общества и осознавалась им как типично институтская черта. «Показать всем свою печаль, — думает та же героиня, — еще смеяться станут, скажут: сентиментальная институтка». Эта черта отражала уровень развития воспитанниц институтов благородных девиц, вступавших во взрослую жизнь с душой и культурными навыками девочки-подростка.

Во многих отношениях они мало чем отличались от своих сверстниц, не получивших институтского воспитания. Это воспитание, например, так и не смогло преодолеть «суеверие веков», на что рассчитывали его учредители. Институтские суеверия отражали бытовые предрассудки дворянского общества. Они включали в себя и характерные для послепетровской России формы «цивилизованного» язычества, вроде обожествления супруги Александра I, императрицы Елизаветы Алексеевны, воспитанницами Патриотического института, причислившими ее после смерти к «лику святых» и сделавшими из нее своего «ангелахранителя». Элементы традиционных верований сочетаются с влиянием западноевропейской религиозно-бытовой культуры. Институтки «все до одной боялись покойников и привидений», что способствовало широкому распространению легенд о «черных женщинах», «белых дамах» и других сверхъестественных обитательницах помещений и территории институтов. Очень подходящим местом для бытования таких рассказов являлись старинные здания Смольного монастыря, с которыми была связана ходячая легенда о замурованной там монахине, пугавшей по ночам боязливых смолянок. Когда же «напуганное воображение» рисовало институткам «ночных призраков», со страхами боролись испытанным детским способом.

«Разговор о чудесном и о привидениях был одним из самых любимых, — вспоминала воспитанница Патриотического института. — Мастерицы рассказывать говорили с необыкновенным увлечением, меняли голос, вытаращивали глаза, в самых поразительных местах хватали за руку слушательниц, которые с визгом разбегались в разные стороны, но, поуспокоясь немного, трусихи возвращались на покинутые места и с жадностью дослушивали страшный рассказ».

Известно, что коллективное переживание страха помогает преодолевать его.

Если младшие воспитанницы довольствовались пересказом «суеверных сказок», услышанных от сиделок и прислуги, то старшие рассказывали «волшебные сказки» собственного сочинения, пересказывали прочитанные или же выдуманные ими самими романы.

Оторванные от интересов современной жизни институтские курсы русской и иностранной литератур не восполнялись внеклассным чтением, которое всячески ограничивалось и контролировалось, чтобы оградить институток от «вредных» идей и неблагопристойностей и сохранить в них детскую невинность ума и сердца.

«Зачем им душу возвышающее чтение, — говорила начальница одного из институтов классной даме, читавшей по вечерам воспитанницам Тургенева, Диккенса, Достоевского и Льва Толстого, — это надо народ возвышать, а они и так из высшего класса. Им важно невинность воспитать»

Институт строго оберегал младенческую непорочность своих воспитанниц. Она считалась основой высокой нравственности. Стремясь оставить институток в неведении относительно греховных страстей и пороков, воспитатели доходили до форменных курьезов: иногда седьмую заповедь даже заклеивали бумажкой, чтобы воспитанницы вообще не знали, о чем здесь идет речь. Варлам Шаламов писал и об особых изданиях классиков для институток, в которых «было больше многоточий, чем текста»:

«Выброшенные места были собраны в особый последний том издания, который ученицы могли купить лишь по окончании института. Вот этот-то последний том и представлял собой для институток предмет особого вожделения. Так девицы увлекались художественной литературой, зная “назубок” последний том классика».

Даже скабрезные анекдоты об институтках исходят из представлений об их безусловной невинности и непорочности.

Однако романы привлекали воспитанниц не только «греховной» темой или занимательным сюжетом, который можно было пересказать перед сном подругам. Они давали возможность познакомиться с той жизнью, что шла за «монастырскими» стенами.

«Я вышла из института, — вспоминала В. Н. Фигнер, — с знанием жизни и людей только по романам и повестям, которые читала».

Естественно, что многих институток обуревала жажда попасть в героини романа. Очень способствовали тому и «фантазерки, начитавшиеся романов»: они выводили «затейливые узоры по канве <…> бедняжек, бедных фантазией, но жаждавших романтических картин в их будущем».

Мечты о будущем занимали все более существенное место в жизни воспитанниц по мере того, как приближался выпуск из института. Мечтали не столько в одиночку, сколько сообща: вместе с ближайшей подругой или всем отделением перед сном. Этот обычай является ярким примером «чрезмерной сообщительности» воспитанниц, которая приучала их «не только действовать, но и думать вместе; советоваться со всеми в мельчайших пустяках, высказывать малейшие побуждения, проверять свои мнения другими». Овладевая сложным искусством парного хождения (которое служило одним из характерных признаков институтского воспитания), институтки разучивались ходить в одиночку. Им действительно «чаще приходилось говорить мы, чем я». Отсюда и неизбежность коллективного мечтания вслух. Характерна реакция одного из героев чеховского «Рассказа неизвестного человека» на предложение «мечтать вслух»: «Я в институте не был, не проходил этой науки»

Обращает внимание подчеркнуто праздничный характер жизни, о которой мечтали в институтах. Институтки отталкивались от скучного однообразия порядков и суровой дисциплины институтской жизни: будущее должно было быть полной противоположностью окружавшей их действительности. Определенную роль играл и опыт общения с внешним миром, будь то встречи с нарядно одетыми людьми во время воскресных свиданий с родственниками или же институтские балы, на которые приглашались воспитанники самых привилегированных учебных заведений. Оттого будущая жизнь казалась беспрерывным праздником. Это порождало драматическую коллизию между институтскими мечтами и реальностью: многим институткам приходилось «прямо с облаков спуститься в самый неказистый мир», что крайне осложняло и без того трудный процесс адаптации к действительности.

Институтки были весьма благосклонно приняты культурной элитой конца ХVIII — начала ХIХ века. Литераторы превозносили новый тип русской светской женщины, хотя и усматривали в нем совершенно разные достоинства: классицисты — серьезность и образованность, сентименталисты — естественность и непосредственность. Институтка продолжала играть роль идеальной героини и в романтическую эпоху, которая противопоставляла ее светскому обществу и миру как образец «высокой простоты и детской откровенности». Внешний вид институтки, «младенческая непорочность» мыслей и чувств, ее отстраненность от мирской прозы жизни — все это помогало видеть в ней романтический идеал «неземной красавицы». Вспомним юную институтку из «Мертвых душ» — «свеженькую блондинку <..> с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для мадонны»: «она только одна белела и выходила прозрачною и светлою из мутной и непрозрачной толпы».

Одновременно существовал и прямо противоположный взгляд на институтку, в свете которого все благоприобретенные ею манеры, привычки и интересы выглядели «жеманством» и «сентиментальностью». Он исходил из того, что отсутствовало в институтках. Воспитанницы женских институтов предназначались для духовного преобразования светского быта, и поэтому институт мало готовил их к практической жизни. Институтки не только ничего не умели, они вообще мало что понимали в практической жизни.

«Тотчас после выхода из института, — вспоминала Е. Н. Водовозова, — я не имела ни малейшего представления о том, что прежде всего следует условиться с извозчиком о цене, не знала, что ему необходимо платить за проезд, и у меня не существовало портмоне».

Это вызывало резко негативную реакцию со стороны людей, занятых повседневными делами и заботами. Они считали институток «белоручками» и «набитыми дурами», Вместе с насмешками над «неловкостью» институток распространялись «стереотипные суждения» о них как об «изрядно невежественных существах, думающих, что на вербах груши растут, остающихся глупо-наивными до конца своей жизни». Институтская наивность стала притчей во языцех.

Осмеяние и возвеличивание институток имеют, по сути дела, одну и ту же точку отсчета. Они лишь отражают различное отношение к детскости воспитанниц институтов благородных девиц, которую культивировали обстановка и быт закрытого учебного заведения. Если на «набитую дуру» взглянуть с некоторым сочувствием, то она оказывалась просто «дитя малое» (как говорит, обращаясь к воспитаннице, институтская горничная: «несмышленыш вы, как дитя малое, только что каля-баля по-французски, да трень-брень на рояле»). А с другой стороны, скептическая оценка образованности и воспитанности институтки, когда она служила образцом «светскости» и «поэтичности», сразу же обнаруживала ее «детское, а не женское достоинство» (что должен был открыть герой задуманной А. В. Дружининым драмы, которая затем превратилась в знаменитую повесть «Полинька Сакс»). В связи с этим и сами институтки, чувствовавшие себя «детьми» в непривычном для них взрослом мире, иногда сознательно играли роль «ребенка», всячески подчеркивая свою детскую наивность (ср.: «все жеманство, так называемое жантильничанье, приторное наивничанье, все это легко развивалось в институтках в первые годы после выпуска, потому что этим забавлялись окружающие»). «Выглядеть» институткой зачастую значило: говорить ребячьим голосом, придавая ему специфически-невинный тон, и смотреть девочкой.

Во времена 18 века - сластолюбивого сентиментализма, жеманства и куртизанства, заполнявших праздную, сытую жизнь светской среды, такие лилейные барышни и нравились. И не имело значения, что эти прелестные создания, ангелы во плоти, какими они казались на паркете в салонной обстановке, в обыденной жизни оказывались плохими матерями и женами, расточительными и неопытными хозяйками, да и вообще существами, ни к какому труду и полезной деятельности не приспособленными.

Подробнее о воспитанницах Смольного института -

Для того, чтобы обрисовать другие типы русских девушек из дворянской среды, мы снова обратимся к художественной литературе.

Тип уездной барышни ярко представлен в произведениях Пушкина, придумавшего этот термин: это и Татьяна Ларина («Евгений Онегин»), и Маша Миронова («Капитанская дочка») и Лиза Муромская («Барышня-крестьянка»)

Эти милые, простодушные и наивные создания - полная противоположность столичным красавицам.«Эти девушки, выросшие под яблонями и между скирдами, воспитанные нянюшками и природою, гораздо милее наших однообразных красавиц, которые до свадьбы придерживаются мнения своих матерей, а там — мнения своих мужьёв»,— сказано в пушкинском «Романе в письмах».

Песней об «уездных барышнях», поэтическим памятником им остается «Евгений Онегин», одно из лучших пушкинских творений — образ Татьяны. Но ведь и этот милый образ на самом деле существенно сложен — она «русская душою (сама не зная почему)», «по-русски плохо знала». И не случайно многое из собирательного образа «уездной барышни» передано Ольге и другим девушкам из «дали свободного романа», иначе «Евгений Онегин» не был бы «энциклопедией русской жизни» (Белинский). Здесь мы встречаем не только «язык девических мечтаний», «доверчивость души невинной», «невинных лет предубежденья», но и рассказ о воспитании «уездной барышни» в «дворянском гнезде», где встречаются две культуры, дворянская и народная:

День губернской или уездной барышни был заполнен прежде всего чтением: французских романов, стихов, произведений русских писателей. Уездные барышни черпали знания о светской жизни (да и о жизни вообще) из книжек, но зато чувства их были свежи, переживания — остры, а характер — ясен и силен.

Большое значение для провинциалок имели обеды, приемы в доме и у соседей, помещиков.
К выходу в свет они готовились заранее, просматривая журналы мод, тщательно выбирали наряд. Именно такую поместную жизнь описывает А.С.Пушкин в повести "Барышня крестьянка".

"Что за прелесть эти уездные барышни! - писал Александр Пушкин - Воспитанные на чистом воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни черпают из книжек. Для барышни звон колокольчика есть уже приключение, поездка в ближний город полагается эпохою в жизни:"

Тургеневская девушка - так называли совершенно особый тип русских барышень 19 века, сформировавшийся в культуре на основе обобщенного образа героинь романов Тургенева. В книгах Тургенева это замкнутая, но тонко чувствующая девушка, которая, как правило, выросла на природе в поместье (без тлетворного влияния света, города), чистая, скромная и образованная. Она плохо сходится с людьми, но обладает глубокой внутренней жизнью. Яркой красотой она не отличается, может восприниматься как дурнушка.

Она влюбляется в главного героя, оценив его истинные, не показные достоинства, желание служить идее и не обращает внимание на внешний лоск других претендентов на её руку. Приняв решение, она верно и преданно следует за любимым, несмотря на сопротивление родителей или внешние обстоятельства. Иногда влюбляется в недостойного, переоценив его. Она обладает сильным характером, который может быть сначала незаметен; она ставит перед собой цель и идёт к ней, не сворачивая с пути и порой достигая намного большего, чем мужчина; она может пожертвовать собой ради какой-либо идеи.

Её черты — огромная нравственная сила, «взрывная экспрессивность, решительность „идти до конца“, жертвенность, соединённая с почти неземной мечтательностью», причём сильный женский характер в книгах Тургенева обычно «подпирает» более слабого «тургеневского юношу» . Рассудочность в ней сочетается с порывами истинного чувства и упрямством; любит она упорно и неотступно.

Почти везде у Тургенева в любви инициатива принадлежит женщине; ее боль сильнее и кровь горячее, ее чувства искренне, преданнее, нежели у образованных молодых людей. Она всегда ищет героев, она повелительно требует подчинения силе страсти. Сама она чувствует себя готовой к жертве и требует ее от другого; когда ее иллюзия насчет героя исчезает, ей не остается ничего иного, как быть героиней, страдать, действовать.

Отличительная особенность «тургеневских девушек» в том, что при своей внешней мягкости они сохраняют полную непримиримость в отношении воспитавшей их консервативной среды. «Во всех них „огонь“ горит вопреки их родным, их семьям, только и думающим о том, как бы этот огонь затушить. Все они независимы и живут „собственной своею жизнию“»

К этому типу относятся такие женские персонажи из произведений Тургенева, как Наталья Ласунская («Рудин»), Елена Стахова («Накануне»), Марианна Синецкая («Новь») и Елизавета Калитина («Дворянское гнездо»)

В наше время этот литературный стереотип несколько деформировался и «тургеневскими девушками» стали ошибочно называть другой тип русских барышень - «кисейных».

«Кисейная» барышня имеет иную характеристику нежели «тургеневская». Выражение это появилось в России в 60-х годах 19 века в демократической среде и означало вполне определенный социальный и психологический тип с такими же вполне определенными нравственными ориентирами и художественными вкусами.

Первым употребил это выражение в романе «Мещанское счастье» Н.Г.Помяловский, одновременно выразивший и свое понимание подобного женского типа:

«Кисейная девушка! Читали Марлинского, пожалуй, и Пушкина читали; поют „Всех цветочков боле розу я любил" да „Стонет сизый голубочек"; вечно мечтают, вечно играют... Легкие, бойкие девушки, любят сентиментальничать, нарочно картавить, хохотать и кушать гостинцы... И сколько у нас этих бедных кисейных созданий».

Особый стиль поведения, манера одеваться, которая позднее породила выражение «кисейная барышня», начали складываться еще в 30 — 40-х годах 19 в. По времени это совпадает с новым силуэтом в одежде. Талия опускается на место и всячески подчеркивается невероятно пышными нижними юбками, которые позднее заменит кринолин из металлических колец. Новый силуэт должен был подчеркивать хрупкость, нежность, воздушность женщины. Склоненные головки, потупленные глазки, медленные, плавные движения или, напротив, показная шаловливость были характерны для того времени. Верность образу требовала, чтобы девушки такого типа жеманничали за столом, отказываясь от еды, постоянно изображали отрешенность от мира и возвышенность чувств. Пластические свойства тонких, легких тканей способствовали выявлению романтической воздушности.

Этот жеманный и изнеженный женский тип весьма напоминает девушек-институток, таких же не в меру сентиментальных, романтичных и мало приспособленных к реальной жизни. Само выражение «кисейная барышня» восходит к выпускной форме воспитанниц женских институтов: белым кисейным платьям с розовыми кушаками.

О таких вот "кисейных барышнях" весьма нелицеприятно отзывался Пушкин, большой знаток усадебной культуры.:

Но ты — губерния Псковская,
Теплица юных дней моих,
Что может быть, страна глухая,
Несносней барышень твоих?
Меж ними нет — замечу кстати —
Ни тонкой вежливости знати,
Ни ветрености милых шлюх.
Я, уважая русский дух,
Простил бы им их сплетни, чванство,
Фамильных шуток остроту,
Пороки зуб, нечистоту,
И непристойность и жеманство,
Но как простить им модный бред
И неуклюжий этикет?

"Кисейным барышням" противостоял иной тип русских девушек - нигилистки. Или "синий чулок"

Курсистки Высших женских архитектурных курсов Е. Ф. Багаевой в Петербурге.

В литературе есть несколько версий происхождения выражения «синий чулок». По одной из них, выражение обозначало кружок лиц обоего пола, собирающихся в Англии в 1780-х годах у леди Монтегю для бесед на литературные и научные темы. Душою бесед был ученый Б. Стеллинфлит, который, пренебрегая модой, при темном платье носил синие чулки. Когда он не появлялся в кружке, там повторяли: «Мы не можем жить без синих чулок, сегодня беседа идет плохо, — нет синих чулок!» Таким образом, прозвище Синий чулок впервые получила не женщина, а мужчина.
По другой версии, голландский адмирал XVIII века Эдуард Боскавен, известный как «Неустрашимый старина» или «Кривошеий Дик», был мужем одной из наиболее восторженных участниц кружка. Он грубо отзывался об интеллектуальных увлечениях своей жены и насмешливо называл заседания кружка встречами «Общества синих чулок».

Наметившаяся свобода женщины света в русском обществе проявилась и том, что в XIX веке, начиная с войны 1812 года, многие светские девицы превратились в сестер милосердия, вместо балов щипали корпию и ухаживали за ранеными, тяжко переживая постигшее страну несчастье. Так же они поступали и в Крымскую войну и во время других войн.

С началом реформ Александра II в 1860-е годы изменилось отношение к женщине вообще. В России начинается долгий и мучительный процесс эмансипации. Из женской среды, особенно из числа дворянок, вышло немало решительных, отважных женщин, которые открыто рвали со своим окружением, семьей, традиционным укладом, отрицали необходимость брака, семьи, активно участвовали в общественной, научной и революционной деятельности. Среди них оказались такие «нигилистки», как Вера Засулич, Софья Перовская, Вера Фигнер и многие другие, входившие в революционные кружки, участвовавшие в известном «хождении в народ» в 1860-е годы, затем ставшие участницами террористических групп «Народной воли», а потом и эсеровских организаций. Женщины-революционерки были порой мужественнее и фанатичнее своих собратьев по борьбе. Они, не колеблясь, шли убивать крупных сановников, терпели издевательства и насилия в тюрьмах, но оставались совершенно непреклонными борцами, пользовались всеобщим уважением, становились лидерами.

Надо сказать, что и об этих девицах Пушкин был нелестного мнения:

Не дай мне Бог сойтись на бале

С семинаристом в желтой шали

Иль академиков в чепце.

А.П. Чехов в рассказе «Розовый чулок» писал: «Что хорошего быть синим чулком. Синий чулок... Черт знает что! Не женщина и не мужчина, а так середка на половине, ни то, ни се».

«Большинство нигилисток лишены женской грации и не имеют нужды намеренно культивировать дурные манеры, они безвкусно и грязно одеты, редко моют руки и никогда не чистят ногти, часто нося очки, стригут волосы. Они читают почти исключительно Фейербаха и Бюхнера, презирают искусство, обращаются к молодым людям на „ты“, не стесняются в выражениях, живут самостоятельно или в фаланстерах и говорят более всего об эксплуатации труда, абсурдности институции семьи и брака, и об анатомии» — писали в газетах в 1860-х годах.

Подобные рассуждения можно найти и у Н. С. Лескова («На ножах»): «Сидеть с вашими стрижеными грязношеими барышнями и слушать их бесконечные сказки про белого бычка, да склонять от безделья слово „труд“, мне наскучило»

Восставшая против иноземного владычества Италия стала источником модных идей для революционно настроенной молодежи в России, а красная рубашка — гарибальдийка — опознавательным знаком женщин передовых взглядов. Любопытно, что «революционные» подробности в описании костюмов и причесок нигилисток присутствуют только в тех литературных произведениях, авторы которых, так или иначе, осуждают это движение («Взбаламученное море» А. Ф. Писемского, «На ножах» Н. С. Лескова). В литературном наследстве Софьи Ковалевской, одной из немногих женщин того времени, реализовавшей свою мечту, более важным является описание душевных переживаний и духовных исканий героини (повесть «Нигилистка»).

Сознательный аскетизм в одежде, темные цвета и белые воротнички, которым отдавали предпочтение женщины с передовыми взглядами, однажды войдя в обиход, оставались в российской жизни практически всю первую половину XX века.

Женская одежда во времена Московской Руси была преимущественно распашной. Особенно оригинальной была верхняя одежда, к которой относились летники, телогреи, холодники, роспашницы и др.

Летник - верхняя холодная, то есть без подкладки, одежда, причем накладная, надеваемая через голову. От всех одежд летник отличался покроем рукава: в длину рукава были равны длине самого летника, в ширину - половине длины; от плеча до половины их сшивали, а нижнюю часть оставляли несшитой. Вот косвенная характеристика старорусского летника, данная стольником П. Толстым в 1697 году: «Дворяне носят верхний одежды черныя ж, долгия, до самой земли и тирокия подобно тому, как преже сего на Москве нашивал женский пол летники».

Название летник зафиксировано около 1486 года, оно имело общерусский характер, позднее летник как название общей для; мужчин и женщин одежды представлено в севернорусских и южнорусских диалектах.

Поскольку летники не имели подкладки, то есть были холодной одеждой, то их называли также холодниками. Женская ферязь, нарядная широкая одежда без воротника, предназначенная для дома, тоже относилась к холодникам. В шуйской челобитной 1621 г. читаем: «Жены моей платья ферязь холодник киндяк желт да ферязи другие теплые киндяк лазорев». Еще в XIX веке холодниками в ряде мест называли различные виды летней одежды из холста.

В описаниях быта царской семьи, относящихся ко второй четверти XVII века, несколько раз упомянута роспашница - женская верхняя распашная одежда с подкладкой и пуговицами. Наличием пуговиц она и отличалась от летника. Слово роспашница появилось в результате стремления иметь особое название для женской распашной одежды, поскольку мужскую распашную одежду называли опашень. В Москве появился и соответствующий вариант для именования женской одежды - опашница. Во второй половине XVII столетия распашная одежда свободного покроя теряет свою привлекательность в глазах представительниц высшего сословия, сказывается начавшаяся ориентация на западноевропейские формы одежды, и рассмотренные названия перешли в разряд историзмов.

Основное название теплой верхней одежды - телогрея. Телогреи мало отличались от роспашниц, иногда их носили и мужчины. Это была преимущественно комнатная одежда, но теплая, поскольку она подбивалась сукном или мехом. Меховые телогреи, мало отличались от шуб, о чем свидетельствует такая запись в описи царского платья 1636 г.: «Скроена государыне царице телогрея отлас цветной шолк червчат (багровый, ярко-малиновый - Г. С.) да светлозелен, длина шубе по передом 2 аршина». Но телогреи были короче шуб. В быт русского народа телогреи вошли очень широко. Вплоть до настоящего времени женщины носят теплые кофты, душегрейки.

Женские легкие шубы иногда называли торлопами, но уже с начала XVII века слово торлоп заменяется более универсальным названием шубка. Богатые меховые короткие шубки, мода на которые пришла из-за рубежа, именовались кортелями. Кортели часто давали в приданое; вот пример из рядной грамоты (договора о приданом) 1514 года: «На девке платья: кортел куней с вошвою семь рублев, кортел белей хребтов полтретя рубли вошва готова шита полосата да кортел черева бельи с тафтою и с вошвою». К середине XVII века кортели тоже выходят из моды, а название становится архаизмом.

Зато с XVII века начинается история слова кодман. Эта одежда была особенно распространена на юге. В документах Воронежской приказной избы 1695 года описывается юмористическая ситуация, когда в кодман нарядился мужчина: «Въ каторой де дни приходил нарядяс в женской в кодман и он пра то силен не упомнитъ а котмон де надевал для шутки». Кодман был похож на накидку, кодманы носили в рязанских и тульских селах до революции.

А когда появились «старомодные шушуны», о которых упоминает в своих стихах Сергей Есенин? В письменности слово шушун отмечается с 1585 года, ученые предполагают его финское происхождение, первоначально оно и употреблялось только востоке севернорусской территории: в Подвинье, по р. Ваге в Великом Устюге, Тотьме, Вологде, затем стало известно в Зауралье и Сибири. Шушун - женская одежда из ткани, иногда подбитая мехом: «шушун лазорев да шушун кошечей женской» (из приходо-расходной книги Антониево-Сийского монастыря 1585 г.); «заечинной шушун под ветошкою и тот шушун сестре моей» (духовная грамота - завещание 1608 г. из Холмогор); «шушуненко теплое заечшшое» (роспись одежды 1661 г. из Важского у.). Таким образом, шушун - это севернорусская телогрея. После XVII века слово распространяется к югу до Рязани, к западу до Новгорода и проникает даже в белорусский язык.
У поляков были заимствованы катанки - тип верхней одежды из шерстяной ткани; это короткие телогреи. Некоторое время их носили в Москве. Здесь их шили из овчины, покрытой сверху сукном. Сохранилась эта одежда только в тульских и смоленских местах.
Рано вышли из употребления такие одежды, как китлик (верхняя женская куртка - влияние польской моды), белик (одежда крестьянок из белого сукна). Почти не носят сейчас и насовы - род накладной одежды, надеваемой для тепла или для работы.
Перейдем к головным уборам. Здесь надо различать четыре группы вещей в зависимости от семейного и социального положения женщины, от функционального предназначения самого головного убора: женские платки, головные уборы, развившиеся из платков, чепцы и шапочки, девичьи повязки и венцы.

Основное название женского убора в старое время - плат. В некоторых говорах слово сохраняется до наших дней. Название платок появляется в XVII веке. Вот как выглядел весь комплекс головных уборов женщины: «А грабежей с нее сорвала треух низаной с соболями, цена пятнадцать рублев, кокошник лудановой осиновой золотной с зернами жемчужными, цена семь рублев, да платок рубковой шит золотом, цена рубль» (из московского судного дела 1676 г.). Платки, входившие в комнатный или летний наряд ясенщины, называли убрусами (от бруснутъ, брысать, то есть тереть). Одежда модниц в Московской Руси выглядела очень красочно: «На всех летники желтые и шубки червчаты, в убрусе, с ожерели бобровыми» («Домострой» но списку XVII в.).

Ширинка - другое название головного платка, кстати, весьма распространенное. А вот повой до XVIII века был известен очень мало, хотя позднее от этого слова развивается общеупотребительное повойник - «головной убор замужней женщины, наглухо закрывающий волосы».

В старой книжной письменности головные платки и накидки носили и другие названия: увясло, ушев, главотяг, намётка, накидка, хустка. В наши дни, кроме литературного накидка, используется в южнорусских областях слово наметка «женский и девичий головной убор», а на юго-западе - хустка «платок, ширинка». С XV века русские знакомы со словом фата. Арабское слово фата первоначально обозначало любое покрывало на голову, затем у него закрепляется специализированное значение «накидка невесты», вот одно из первых употреблений слова в этом значении: «А как великой княжне голову почешут и на княжну кику положат, и фату навесят» (описание свадьбы князя Василия Ивановича 1526 г.).

Особенность девичьего наряда составляли повязки. Вообще характерная черта девичьего убора - открытая макушка, а основной признак уборов замужних женщин - полное прикрытие волос. Девичьи уборы делали в виде перевязки или обруча, отсюда и название - перевязка (в письменности - с 1637 г.). Носили перевязки повсеместно: от крестьянской избы до царского дворца. Наряд крестьянской девушки в XVII веке выглядел так: «На девке Анютке платья: кафтанишко зеленой суконной, телогрея крашенинная лазорева, первязка шита золотом» (из московской допросной записи 1649 г.). Постепенно перевязки выходят из употребления, дольше они сохранялись в северных краях.

Девичьи головные ленты называли повязками, это название, наряду с основным перевязка, отмечалось лишь на территории от Тихвина до Москвы. В конце XVIII века повязкой называли ленты, какие на голове носили сельские девушки. На юге чаще употреблялось название связки.

По внешнему виду приближается к повязке и венец. Это нарядный девичий головной убор в виде широкого обруча, расшитого и украшенного. Украшали венцы жемчугом, бисером, мишурой, золотой нитью. Нарядная передняя часть венца носила название переденка, иногда так именовали и весь венец.

У замужних женщин были закрытые головные уборы. Головное покрывало в сочетании с древними славянскими «оберегами» в виде рогов или гребней - это кика, кичка. Кика - славянское слово с первоначальным значением «волосы, коса, вихор». Кикой называли только венчальный головной убор: «Великому князю а княжне голову почешут, а на княжну кику положат и покров навесят» (описание свадьбы князя Василия Ивановича 1526 г.). Кичка - женский повседневный головной убор, распространенный главным образом на юге России. Разновидность кики с лентами называлась снур - в Воронеже, Рязани и Москве.

История слова кокошник, (от кокошь «петух» по сходству с петушиным гребнем), судя по письменным источникам, начинается поздно, во второй половине XVII века. Кокошник был общесословным убором, носили его в городах и деревнях, особенно на севере.
Кики и кокошники снабжались подзатыльником - задком в виде широкой сборки, закрывающей затылок. На севере подзатыльники были обязательны, на юге они могли отсутствовать.
Вместе с кичкой носили сороку - шапочку с узлом назади. На Севере сорока была распространена меньше, здесь ее мог заменять кокошник.

В северо-восточных областях кокошники имели своеобразный вид и особое название - шамшура, см. составленную в 1620 г. в Сольвычегодске опись имущества Строгановых: «Шамшура шита золотом по белой земле, очелье шито золотом и серебром; шамшура плетеная с метлеками, очелье шито золотом». Нарядный девичий убор головодец представлял собою высокий овальной формы круг с открытым верхом, он делался из нескольких слоев бересты и обтягивался вышитой тканью. В вологодских деревнях головодцы могли быть свадебными уборами невест.

Различные шапочки, надеваемые на волосы под платки, под кички, носили только замужние. Такие уборы особенно были распространены на севере и в средней России, где климатические условия требовали одновременного ношения двух или трех головных уборов, да и семейно-общинные требования в отношении обязательного покрытия волос замужней женщиной были строже, чем на юге. После венчания на молодую жену надевали подубрусник: «Да на четвертом блюде положити кика, да под кикою положити подзатыльник, да подубрусник, да волосник, да покрывало» («Домострой» по списку XVI в., свадебный чин). Оцените описываемую в тексте 1666 г. ситуацию: «Он же, Симеон, велел со всех жон с роботниц подубрусники сняти и простоволосыми ходить, девками, потому что де у них законных мужей не бывало». Подубрусники часто упоминались в описях имущества горожан и богатых жителей села, но в XVIII веке квалифицируются «Словарем Академии Российской» как тип простонародного женского головного убора.

На севере чаще, чем на юге, встречался волосник - шапочка, сшитая из ткани или вязаная, надеваемая под платок или шапку. Название встречается с последней четверти XVI века. Вот характерный пример: «Меня Марьицу во дворе у себя бил по ушам и окосматил, и ограбил, и грабежем у меня з головы схватил шапку да волосник золотой да шелком вязан обшивка жемчюжная» (челобитная 1631 г. из Великого Устюга). От кокошника волосник отличался меньшей высотой, он плотно облегал голову, был проще оформлен. Уже в XVII веке волосники носили лишь сельские жительницы. Снизу к волоснику пришивали ошивку - расшитый круг из плотной ткани. Поскольку ошивка была самой видной частью убора, то иногда и весь волосник называли ошивкой. Приведем два описания волосников: «Да жены моей два волосника золотных: у одного ошивка жемчужная, у другова ошивка шита золотом» (челобитная 1621 г. из Шуйского у.); «Ошивка с волосником жемчюжная с канителью» (вологодская роспись приданого 1641 г.).

Во второй половине XVII века в среднерусских источниках вместо слова волосник начинает употребляться слово сетка, что отражает изменение самого вида предмета. Теперь шапочка стала употребляться как единое целое, с пришиваемым снизу плотным кругом, сама же она имела редкие отверстия и стала легче. На севернорусской территории по-прежнему сохранялись волосники.
Подубрусники чаще носили в городе, а волосники - на селе, особенно на севере. У знатных женщин шитая комнатная шапочка с XV в. именовалась чепцом.

Из татарского языка было заимствовано название тафъя. Тафья - шапочка, надеваемая под шапку. Впервые упоминание о ней находим в тексте 1543 г. Первоначально ношение этих уборов осуждалось церковью, поскольку тафъи не снимали в церкви, однако они вошли в домашний обычай царского двора, крупных феодалов) а со второй половины XVII в. их стали носить и женщины. Ср. замечание иностранца Флетчера о русских головных уборах в 1591 году: «Во-первых, на голову надевают тафью или небольшую ночную шапочку, которая закрывает немного поболее маковки, сверх тафьи носят большую шапку». Тафьей называли восточные шапочки разных типов, поэтому тюркское аракчин, известное русским, не получило распространения, оно осталось лишь в некоторых народных говорах.
Все упомянутые здесь головные уборы женщины носили преимущественно дома, а также при выходе на улицу - летом. В зимнее время они наряжались в меховые шапки самого различного вида, из разнообразных мехов, с ярким цветным верхом. Количество головных уборов, носимых одновременно, в зимнее время увеличивалось, но зимние головные уборы, как правило, были общими для мужчин и женщин. <...>
Не будем больше подглядывать за нашими модницами и закончим на этом свой рассказ.

Г. В. Судаков "Старинная женская одежда и ее наименования" Русская речь, № 4, 1991. С. 109-115.

И войлока, самыми дорогими были модели, свалянные из бобрового пуха. В армии по головному убору, надетому на командира, могли ориентироваться солдаты. Так, в 1678 году генералы Матвей Кровков и Аггей Шепелев шли в атаку на позиции янычар впереди дивизий, подняв свои шляпы на шпагах. В гражданском обществе XVII столетия шляпы не были распространены.

XVIII век

Мужские шляпы

В самом начале XVIII века Петр I велел своим подданным сменить традиционные шапки на европейские шляпы. В 1701 году царь издал указ «О делании шляп из бобрового пуху и из заячьей шерсти, и о не отпуске за море бобрового пуху» . В России самым крупным производителем этих головных уборов стал Шляпный двор в Москве, однако производства существовали и в других городах.

Поля шляп сначала поднимали с одной стороны, затем стали подворачивать с нескольких. В 1706 году Петру I были представлены шляпы Преображенского полка. Они были сделаны «на четыре угла», т. е. поля были приподняты с двух сторон. Царь приказал в соответствии с модой («по обычаю») загибать поля «на три угла». Но на гравюрах начала 1710-х годов поля лишь немного отогнуты наверх и не всегда с трех сторон. Треуголками, в которых с трех сторон к тулье плотно притянуты поля, шляпы стали уже позднее. Поля треуголки могли быть приподняты, но не касались тульи, могли касаться верха тульи своим краем или могли плотно прилегать к тулье по всей ее высоте. Наиболее распространенной была шляпа, которая выглядела как равносторонний треугольник.

В 1709 году на Ярославском шляпном дворе подкладку головного убора изготавливали из черной льняной крашенины. Поля шляп в те времена обшивали по краям шерстяной тесьмой, сукном, металлизированным галуном, но, судя по записям мундирной канцелярии 1708-1709 годов, они могли оставаться и не обшитыми. Из двенадцати полков, получивших шляпы, только три имели белый галун на шляпе. В журнале барона Гизена записано, что в 1703 году гвардейцы маршировали в немецких шляпах «с обложенным кружевом». В 1706 году в семи ротах Преображенского полка поля шляп обшивали сукном «из гнилых кафтанов», а в остальных ротах — специально доставленным из Смоленска сукном.

Позднее высота шляпы стала говорить о социальном статусе ее владельца. Ширина полей в XVIII веке не регламентировалась. Петр I носил шляпы как с широкими, так и с узкими полями. С.А. Летин писал о ширине от 13 до 16 см. Размер полей также мог зависеть от высоты тульи, т. к. шляпную болванку формировали из единого куска фетра. Чем больше материала уходило на тулью, тем меньше оставалось на поля.

Во второй половине века в Европе появились шляпы «а-ля Рамильи» («a la Ramillies»). Заднее поле этой модели было высоко поднято, а два передних составляли более тупой приподнятый угол. Изображение такой шляпы сохранилось на образцовых рисунках конца 1720-х и на одном из портретов Петра I. Широкое распространение «а-ля Рамильи» получили во второй половине XVIII века и постепенно развились в двууголку.

В России в XVIII веке также были популярны шляпы-грешневики (гречники, черепники), формой напоминавшие . Их валяли из овечьей шерсти, как и валенки, а формовали на горшках, в которых варили гречневую кашу, откуда и появилось название головного убора.

В конце XVIII века Великая французская революция изменила настроения многих социальных слоев Европы. Опасаясь «экспорта революции», Павел I в 1797 году издал указ, запрещающий ношение круглых шляп:

«Чтобы кроме треугольных шляп и обыкновенных круглых шапок, никаких других никто не носил».

За нарушение предписания подданные наказывались битьем по голове.

Женские шляпы

В первой половине XVIII века женщины носили пышные прически и парики, защищая их разнообразными чепцами. Женские шляпки вошли в моду только во второй половине столетия. Сначала их носили только дамы из высшего общества. Императрица Екатерина II на нескольких портретах изображена в шляпке, надетой к костюму для охоты или верховой езды. В экспозиции Алмазного фонда России представлена шляпка куклы Пандоры из золота, украшенная бриллиантами, рубинами и изумрудами. Она является образцом модного головного убора 1770 годов. Журналы мод появились в России уже в конце столетия, а до этого придворные дамы выбирали наряды, ориентируясь на разодетых по последней моде кукол Пандор.

XIX век

Мужские шляпы

В ХIХ веке мужские головные уборы претерпели существенные изменения. Э. Фукс связывал их с личностью Наполеона:

«…победители возненавидели когда-то столь популярную треуголку, символ его могущества, и аристократы, дипломаты и все войско чиновников стали носить цилиндр. Цилиндром украшали свои почтенные головы также все те, кто хотел продемонстрировать свои консервативные и легитимистические убеждения».

В начале XIX века популярной была двууголка, которую в России называли Веллингтоном. Наряду с кивером, она была официальным головным убором офицеров русской армии с 1803 по 1845 год. По кокарде и плюмажу, ширине и фасону галунов на бортах шляпы различались чины. Генерал-адъютант князя А.С. Меншикова на портрете Д. Доу (1826) изображен в двууголке с генеральским плюмажем из черных, оранжевых и белых петушиных перьев. Углом вперед двуугольную шляпу надевали представители императорской свиты. Также эту шляпу носили офицеры Генерального штаба, адъютанты, инженеры. В качестве элемента военной формы и парадного костюма чиновников двууголка просуществовала в России до 1917 года.

В 1820 году в России модным стал боливар – цилиндр с широкими полями. Эта высокая шляпа была очень популярна среди российских дворян в период с 1821 по 1823 год:

«…все щеголи того времени носили свои цилиндры не иначе как с широкими полями á lа Боливар».
(Касьян Касьянов. «Наши чудодеи. Летопись чудачеств и эксцентричностей великого рода», 1875).

К 1825 году мода изменилась:

«Черные атласные шляпы, называемые Боливаровыми, выходят из моды; вместо них носят шляпы из белого гроденапля, также с большими полями».
(«Московский телеграф», 1825).

Постепенно цилиндр и боливар стали символами аристократии и буржуазии. Владимир Набоков в романе «Дар» писал, что в 1863 году заключенным в Петропавловской крепости разрешали иметь собственный головной убор, но при условии, что это не цилиндр. Этот вид шляп был популярен в течение столетия и вышел из моды только к Первой мировой войне.

В 1832 году Николай I издал указ о присвоении дворянам формы Министерства внутренних дел, включавшей фуражку – форменный головной убор с низкой тульей, красным околышем и кокардой над козырьком. Цвет головного убора, шитье, пуговицы и кокарды регламентировались согласно ведомствам, что позволяло по фуражке определить социальное положение и место службы человека.
В 1833 году в моду вошла шляпа «Дорсей» — разновидность цилиндра, названная в честь законодателя моды графа д’Орсея (1801 - 1852). Газета «Молва» поместила на свои страницы описание:

«Называют шляпы д’Орсей те, которые не так высоки и весьма подняты с боков».

Поля головного убора спереди и сзади отгибались вниз, а с боков были сильно подняты вверх.

В том же году популярным стал «ловлас» или «ловелас»:

«Показались новые мужские шляпы, называемые á la Lovelas, тулья весьма низкая, а края широкие»
(«Молва», 1833).

Такие головные уборы, названные именем циничного сердцееда, героя романа С. Ричардсона «Кларисса Гарлоу», носили преимущественно неженатые молодые люди.

В начале 40-х годов стала популярна жесткая шляпа с узкими полями и низкой тульей, названная в честь изобретателя дагерротипа Л.-Ж. Дагера (1787 - 1851). Примерно в то же время появилась мягкая фетровая шляпа с высокой сужающейся тульей и большими опущенными полями — «калабреза». Она приобрела статус символа недозволенных умонастроений, так как название шляпы было связано с Калабрией - итальянской провинцией, откуда родом были многие повстанцы в отрядах Дж. Гарибальди.

До 60-х годов XIX века в мужском костюме были популярны восточные мотивы. В домашней обстановке, принимая близких друзей, светские молодые люди носили феску — небольшую, чуть сужающуюся кверху шляпу без полей, обычно украшенную кистью из золотых нитей. В романе Н.А.Некрасова и А.Я.Панаевой «Мертвое озеро» встречается такое описание: «Ему отворил человек лет тридцати в утреннем костюме - в халате с шелковыми кистями, в красной феске и шитых золотом туфлях». С 70-х годов XIX столетия в журналах мод фески или архалуки уже не появлялись.

В 1885 году появились студенческие фуражки. Студенты не отказывались от них даже после обучения. Чиновники низших рангов носили фуражки даже зимой. Драматург П.П. Гнедич в воспоминаниях о детстве писал:

«Их фуражки с кокардой в зимнее время были на вате и даже с ушами; под мышками были вытертые, побелевшие кожаные портфели. Это бегали Акакии Акакиевичи, Кувшиные рыла, Яичницы и Подколесины».

После отмены крепостного права некоторые русские крестьяне стали заниматься производством и продажей . «Вятские губернские ведомости» в 1889 году перепечатали заметку из «Волжского вестника»:

«…здесь кустари в основном занимаются выделкой посуды и мебели. «Новинку», в смысле развития кустарной промышленности, представляет северо-западная Георгиевская волость, отстающая от города в 26 верстах. В этой волости с 1888 г. появился новый промысел – выделка соломенных шляп. Этим ремеслом занимаются, главным образом, крестьянские мальчики, лет двенадцати-тринадцати, тем более что первым распространителем этого искусства оказался крестьянский мальчик села Шестакова Иван Елькин, который выучился ему у волостного писаря Олькова, а последний вынес шляпное ремесло из Орловского уезда, где этот промысел существует уже давно. Таким образом, благодаря «новому», кустарно-шляпное искусство скоро понравилось и другим мальчикам, которых в настоящее время насчитывается до 20 человек. За время занятий Елькина – им сплетено и продано до 200 шляп».

В XIX веке элементом придворного мужского костюма долгое время оставались двуугольные шляпы, а появившийся столетием ранее гречник стал излюбленным головным убором московских извозчиков. Среди чиновников в отставке, деревенских помещиков или управляющих самым популярным головном убором был картуз. Представители высших сословий долгое время носили «шляпы Фрейшиц, то есть конической фигуры» (фрейшиц, нем. Freischutz), украшенные пером. Эти головные уборы распространились из-за популярности оперы К.-М. Вебера «Вольный стрелок». Среди молодежи во второй половине столетия была популярна мягкая фетровая шляпа, которую называли «пушкинской».

Женские шляпы

В России XIX века женская шляпка стала неотъемлемой частью образа, она свидетельствовала о принадлежности к дворянскому сословию, о том, что девушка или дама имеет соответствующее образование и знает правила светского этикета. Высоко ценилось умение выбрать подходящую шляпку, собираясь на бал, в театр, с визитом, на прогулку. Дамы в головных уборах, не соответствующих обстановке, вызывали неодобрение и насмешки. Кроме того, модными были определенные оттенки шляпок. Так, в одном из женских журналов начала XIX века указывалось, что «капотики из крепа цвета трубочиста и василькового считаются теперь вульгарными». В тот период было принято носить палевый, розовый, бледно-зеленый, лимонно-желтый и белый цвета.

Капот был предназначен для дневных прогулок. В дорогу дамы надевали «кибитки» — шляпы с большими полями, которые были притянуты к щекам. Бальными головными уборами считались , тюрбан и шляпка-ток. В домашней обстановке женщины носили неглиже и утренние чепцы из тюля или , вышитые бисером и белой английской гладью, украшенные венком или султаном из перьев. Существовали женские головные уборы в виде гусарского кивера, легкие «английские» шляпки с кружевами, атласными лентами, розочками. Юные девушки носили небольшие открытые «биби»:

«Под шляпками, называемыми Биби, многие носят волосы (á la anglaise) тир-бушонами, упадающими низко на щеки»
(«Молва», 1832).

В 20-е годы XIX века модными стали шляпы «Франциск», напоминающие формой головной убор времен французского короля Франциска I (1494 - 1547).

«Московский телеграф» в 1829 году писал:

«Для прогулок в карете и на вечере надевают шляпки Франциск I, у которого поля широкие, спереди согнутые и длинное перо».

В 60-е годы в моду вошла летняя женская шляпка «Генрих II»:

«С высокой тульей и поля совершенно загнуты. Оне делаются из английской, бельгийской или итальянской соломы»
(«Модный магазин», 1863).

В театре были особые правила ношения головного убора:

«так как в ложах не надевают шляп, да и в концертном зале дама всегда будет иметь без нее лучший вид, то нам нечего распространяться здесь об этой принадлежности туалета. Если дама желает быть в концертном зале в шляпе, то она должна быть понарядней и дороже; перья на ней могут быть большей величины и в большем количестве, чем на шляпе для улицы; ее также можно украсить цветами, кружевами и проч.».

Дамы надевали и снимали шляпы только вдали от посторонних глаз. Локоны часто крепились к полям и снимались вместе с головным убором. В то время появилось правило, согласно которому женщине можно было не снимать шляпу в помещении. Токи и береты, созданные специально для балов или торжественных обедов, изготавливались под руководством парикмахеров и буквально вплетались в прическу.

В самом конце XVIII века в моду вместе с другими вещами восточного происхождения вошли тюрбаны. Их распространению способствовала французская писательница Жермена де Сталь (1766 - 1817). Она бежала из Франции, преследуемая правительством, и посетила многие страны, в том числе и Россию. Костюмы де Сталь всюду находили поклонниц. Всем головным уборам писательница предпочитала тюрбан. А. О. Смирнова-Россет в своих «Воспоминаниях» писала:

«…Гейне ее возненавидел и назвал «La Sultanne de la pensée» (султанша мысли), та всегда носила красный тюрбан».

Тюрбаны надевали для больших выездов: в театр, на балы и званые вечера. «Московский телеграф» в 1825 году советовал:

«Тюрбаны и токи, приготовляемые в модных лавках, надевают только в театр и в обыкновенные выезды. Но головной убор (тюрбаны, цветы, перья и проч.), когда едут на бал или в концерт, должны быть расположены артистом, убирателем головы при самом туалете».

Форма тюрбанов изменялась почти каждый сезон. В 1832 году газета «Северная пчела» сообщала:

«Носят также береты и тюрбаны. Последние изменились по своей форме: прежде главная ширина их была по обеим сторонам головы, а ныне с боков тюрбаны узки, но зато весьма широки в передней и задней частях».

Манера носить тюрбан диктовалась возрастом дамы:

«Тюрбаны Moabyt более приличны для молодых дам, коих лета позволяют носить волосы приглаженными на лбу: оригинальность сей уборки необходимо предполагает сии условия. Тюрбаны сии почти всегда белые, с золотом и серебром»
(«Молва», 1832).

Тюрбан и ток в то время были сходны по внешнему виду. Их главным отличием было то, что тюрбан драпировали с помощью парикмахера, а ток был готовой шляпкой. В первой половине столетия токи имели большие размеры и были пышно украшены цветами, перьями, драгоценностями. Во второй половине XIX века токи стали небольшими и сдержанными по оформлению.

В этом столетии были популярны: русский ток «из булавчатого бархата, убранный шелковыми снурками» («Московский телеграф», 1828); турецкие токи, «у которых на переди видны два полумесяца, сделанные из галунов. Эти полумесяцы поддерживают эгреты, расположенные в виде буквы У. Турецкие токи делают из материи с золотыми и серебряными сеточками или бархатными квадратами» («Московский телеграф», 1826); испанские – «такие, у которых сверху золотая испанская сеточка, а украшение составляет торсада, наклоненные вправо» («Московский телеграф», 1826); индийские «…шляпки делают из крепа или морелевого гроденапля и называют их индийскими токами: окружность их весьма велика… сверху весьма плоски и надеты á la provencale (немного на ухо). Шляпки сии убираются цветами» (« Московский телеграф», 1826); á la Pharamonde «из малинового бархата. Он очень похож на русский кокошник и по краям сверху обшивается шнурками в виде диадемы - сии шнурки большой плетушкою с кистями свешиваются на правую сторону» («Московский телеграф», 1825).

Самыми роскошными и оригинальными считались шляпки, произведенные в Италии. Итальянские мастера изготавливали дамские головные уборы из , картона, конского волоса. Очень модным считалось украшать шляпку перьями больших белых цапель. В то время было истреблено большое количество птиц этого вида.

Журналы мод в каждом номере помещали описания новинок: даже если форма шляпы не претерпевала значительных изменений, менялись отделка, цвет, тип , цветы, манера подвязывать шляпку и пр.

ХХ век

Мужские шляпы

В начале ХХ века шляпа еще была неотъемлемым атрибутом мужского гардероба. Существовали особые ритуалы ношения головного убора:

«при поклоне на улице мужчина приподнимает шляпу над головой, протягивает плавным движением руку по направлению той особы, к которой обращается с поклоном».
(«Хороший тон. Сборник наставлений и советов, как следует вести себя в разных случаях домашней и общественной жизни», 1911).

Владимира Ленина в дореволюционных газетах называли «господином в котелке» . Он сменил шляпу на пролетарскую кепку уже после революции.

Классическая мужская шляпа вышла из массового употребления в период красного террора вплоть до 1920-х годов. В эпоху НЭП она вновь стала популярна, но теперь головной убор перестал считаться знаком принадлежности к какому-либо социальному слою. В то время шляпы производила единственная советская фабрика – петербуржская «Ладога». Также шляпы импортировали из Чехословакии.

В конце 40-х годов фетровая шляпа стала важным элементом гардероба состоятельного мужчины. Признаком благополучия и избранности считались костюм тройка и мягкая фетровая шляпа в стиле американского актера Хамфри Богарта. Молодежь с конца 1940-х и до 1960-х годов частично осваивала субкультуру , из-за чего в гардероб их последователей вновь вошли шляпы.

Развитию моды на шляпы способствовал Никита Хрущев. Он регулярно носил эти головные уборы, в том числе , в которой впервые появился в 1959 году на встрече с колхозниками из Закарпатья. До него вожди предпочитали кепки, шляпа была визитной карточкой только для Берии и Молотова.

В 1965 году изображение человека в кепке на дорожном знаке «Осторожно, пешеход!» даже поменяли на человека в шляпе. В 1978 году его снова изменили на изображение человека без головного убора. Советским туристам, выезжающим в Европу, стали выдавать зеленые шляпы из . Даниил Гранин, участник первого советского пароходного круиза вокруг Европы, писал, что туристы этих шляп стыдились, но носили.

В советское время ведущими предприятиями, занимающимися изготовлением колпаков для шляп и мужских фетровых шляп были Щелковская и Воскресенская фетровые фабрики. Мужские и детские соломенные шляпы производила Завидовская фабрика.

Женские шляпы

«Мода на шляпки более всего капризна и непостоянна; ничто не меняется так быстро, как фасоны шляп. Один фасон следует за другим и прежний фасон, так недавно восхищавший нас, остается забытым, а на первый план выдвигается все новое и новое, иногда, правда, и не совсем удачное, но привлекающее и чарующее своей новизной и неожиданностью».
«Журнал для хозяек», рубеж XIX-XX веков

В начале ХХ века женщина позиционировалась как цветок, причем голова олицетворяла его бутон. В моду вошли объемные шляпы с высокой тульей, украшенные перьями или крыльями птиц, а иногда целыми гирляндами чучел маленьких птичек. В связи с этим сформировалось мощное движение протеста в защиту птиц. Была создана Лига против ношения птичьих чучел на дамских шляпках, которая публично выступала против варварского истребления пернатых.

«В моде были береты, конфедератки с околышем, шляпы типа „ток“ или „рондо“, сомбреро, эспаньерки (пилотки), цилиндры и полуцилиндры, шляпы с шарфами, продернутыми через тулью, отделанные шелковыми, бархатными и кожаными цветами, перьями страуса, павлина, стеклярусными украшениями; шляпы из фетра и панбархата; капоры для детей и чепчики для пожилых женщин. Летние шляпки делали из тюля или шелка на проволочном каркасе, дамы охотно носили шляпки из натуральной и шелковой соломки. Меховые шапки шили прямой формы. Вначале на голову надевали легкий оренбургский платок, затем шапку, а сверху покрывали другим платком или шалью».
«Воспоминания иркутянки», Лидия Тамм

В начале XX века в связи с успехами русского балета в Париже были распространены тюрбаны, т. к. костюмы артистов, выполненные по эскизам Л.Бакста, породили увлечение Востоком.

Женские шляпки того времени крепились к прическе с помощью длинных остроконечных шпилек, которые часто имели причудливые формы. Шпильки украшали бусами, эмалью, стразами. Часто эти острые представляли опасность для окружающих и были причиной множества травм на улице и в общественном транспорте. В начале ХХ века сначала петербургский, а за ним и московский генералы-губернаторы издали распоряжения о шляпной булавке: отныне предписывалось снабжать их надежными наконечниками. Но как показала практика, они часто откручивались и терялись. Случаи увечий из-за дамских шляп прекратились только с изменением на их фасоны.

Во время Первой мировой войны внешний вид женских шляпок упростился: исчезли пышные банты, перья, шпильки. Во время революции 1917 года шляпка была исключена из женского гардероба, а ее место заняла кумачовая косынка.

С образованием Советского Союза шляпки окончательно были заменены косынками. Но после 1924 года, с приходом НЭПа, они вернулись в моду и продержались до 1928-го. Шляпницы в то время часто перешивали старые головные уборы, а также изготавливали вязаные и вышитые модели, подражая западным тенденциям. Под влиянием НЭПа возродилось множество шляпных мастерских. В то время появилась . В декоре головных уборов были популярны темы индустриализации и конструктивистские мотивы, например, шляпка могла быть украшена пером, намекающим на авиацию.

В 30-х годах женщины носили заломленные набок фетровые шляпы, соломенные шляпки с узкими полями, а также модели. В то время появилось правило цветового сочетания шляпки, обуви, и . В журналах мод регулярно появлялись статьи о том, как изготовить шляпку самостоятельно.

В 40-х годах женские шляпки стали уменьшаться в размерах, а к концу десятилетия были полностью заменены и беретами. В начале 40-х советская мода была приближена к европейской, и женщины носили . Также популярными были фетровые модели с . В военное время женщины не отказались от шляп. Как только была снята осада Москвы и блокада Ленинграда, мастерицы-шляпницы вернулись из эвакуации. Вторая половина 40-х годов была эпохой шляпниц-надомниц: ателье устраивались в коммунальных квартирах, в комнате, где жила мастерица. Не все женщины того времени могли позволить себе шляпки. Американский журналист в статье о Советском Союзе писал:

«Среди женщин шляпка на голове – признак хорошего заработка; менее обеспеченные носят шали или платочки завязанные узлом на головой».

В 50-е годы были популярны маленькие круглые шляпки, надвинутые на глаза, а также модели в форме гриба. С 60-х годов и до распада СССР женские шляпки периодически входили в моду, но уже не завоевывали массового признания. Исключением являлась летняя соломенная шляпа. В начале 80-х годов популярен был ток под названием «тамбурин» - плоская шляпка, которая надвигалась на лоб и открывала затылок.

После распада Советского Союза российская мода стала ориентироваться на западные тенденции. Шляпы периодически становились сезона, но до настоящего времени так и не стали традиционным головным убором, таким как шапка или .

Предназначенный для хранения и транспортировки различных предметов. Является предметом мужского, женского и детского гардероба. Обычно подбирается под определенный стиль и случай, вследствие чего имеет множество видов.

Основные виды сумок

По назначению

Повседневные, дорожные, спортивные, пляжные, вечерние, хозяйственные, деловые, рабочие (военные, медицинские и т.д.).

По форме

Цилиндрические, прямоугольные, квадратные, трапециевидные, треугольные, круглые, полукруглые.

По жесткости

Мягкие, жесткие, полужесткие.

По способу закрывания

С открытым верхом, с клапаном (flap), с рамочным замком (frame), с застежкой-молнией, со вздержкой (верхняя часть затягивается ремнем либо шнурком), на кнопках или пуговицах.

Основные модели сумок

Для повседневного использования

Конверт (flap)

Особенности : модель большого, среднего или маленького размера, закрывающаяся с помощью клапана.

Форма : прямоугольная, квадратная, полукруглая.

Ручки : обычно одна, длинная, часто регулируемая.

Тип застежки: клапан.

Использование : женская сумка для повседневной носки или торжественных мероприятий (в зависимости от фасона).

Саквояж

Особенности : модель среднего или большого размера с устойчивым широким дном и твердыми боковыми стенками.

Форма : прямоугольная, к замку сужается в трапецию.

Ручки

Тип застежки: рамочный замок, иногда дополняется клапаном.

Использование : женская сумка для повседневной носки, путешествий, делового стиля (в зависимости от фасона).

Название : sac voyage - фр. «дорожная сумка».

Планшет (field bag, полевая сумка)

Особенности : плоская модель среднего или большого размера для ношения на плече.

Форма : квадратная либо прямоугольная, иногда с закругленными углами.

Ручки : широкий ремень, обычно регулируемой длины.

Тип застежки : клапан или молния.

Использование : женская или мужская повседневная сумка, преимущественно для стиля .

Почтовая сумка (messenger bag, почтальонка, мессенджер)

Особенности : вместительная модель, формой напоминающая сумку почтальона.

Форма : прямоугольная, квадратная или полукруглая.

Ручки : длинный широкий ремень, обычно регулируемый. Может иметь дополнительную короткую ручку.

Тип застежки : клапан или молния.

Использование : женская или мужская сумка для повседневной носки.

Ридикюль (réticule)

Особенности : сумочка маленького или среднего размера, часто украшенная декором.

Форма : трапециевидная, овальная, квадратная и др.

Ручки : без ручки либо текстильный шнурок, цепочка.

Тип застежки : рамочный замок.

Использование : женская сумка для повседневной носки или торжественных мероприятий (в зависимости от модели).

Название : от reticulum - лат. «сетка».

Особенности : вместительная модель мягкой формы, скроенная вместе с ручками из цельного куска материала.

Форма : прямоугольная, трапециевидная, квадратная, иногда с закругленными углами.

Ручки : широкие, средней длины, скроенные вместе с сумкой. Торбу носят на плече или в руках.

Тип застежки : молния либо кнопка.

Использование : женская сумка для повседневного использования.

Хобо (hobo, сумка бродяги)

Особенности : вместительная модель, формой напоминающая полумесяц.

Форма : полукруглая.

Ручки : одна либо две, средние или длинные.

Тип застежки : молния или кнопка.

Использование

Название : hobo — англ. «странствующий рабочий, бродяга».

Багет (baguette)

Особенности : модель небольшого размера, формой напоминающая французский хлеб багет.

Форма : продолговатая с закругленными углами.

Ручки : одна, средней длины (цепочка либо ремешок).

Тип застежки : клапан с застежкой, часто являющейся декоративным элементом.

Использование : женская повседневная сумка.

Ранец (satchel, сэтчел)

Особенности : вместительная сумка с плоским дном, формой напоминающая студенческий ранец.

Форма : прямоугольная.

Ручки : длинный ремень, часто с регулируемой длиной, иногда – две дополнительные короткие ручки.

Тип застежки : клапан, молния.

Использование : женская сумка для повседневной носки.

Название : satchel — англ. «ранец, сумка».

Цилиндр

Особенности : горизонтальная модель в форме цилиндра.

Форма : цилиндрическая.

Ручки : одна или две, короткие или средние.

Тип застежки : молния.

Использование : женская сумка для путешествий или повседневной носки (в зависимости от модели).

Тоут (tote, объемная сумка)

Особенности : вместительная мягкая сумка, формой напоминающая пакет.

Форма : прямоугольная, квадратная, трапециевидная.

Ручки : две, средней длины. Может иметь дополнительную длинную ручку для носки на плече.

Тип застежки : открытый верх, кнопка или молния.

Использование : мужская или женская сумка для повседневного использования.

Название : tote — англ. «нести, везти, транспортировать».

Пошет (pochette)

Особенности : плоская модель небольшого размера четкой формы.

Форма : квадратная или прямоугольная.

Ручки : одна, короткая или длинная, ремешок либо цепочка. Существуют модели с короткой петлевой ручкой.

Тип застежки : клапан.

Использование : женская сумка для повседневной носки и торжественных случаев.

Бакетбэг (bucket bag)

Особенности : вертикальная модель с устойчивым дном, формой напоминающая ведерко.

Форма : цилиндрическая с широким дном.

Ручки : одна или две, длинные либо средние.

Тип застежки : клапан или молния.

Использование : женская повседневная сумка.

Уикендер (weekender bag, баррел бэг)

Особенности : модель среднего либо большого размера, напоминающая бочонок.

Форма : бочонок с широким плоским дном и боковыми стенками.

Ручки : две, средней длины.

Тип застежки : молния.

Использование : женская сумка для повседневной носки и путешествий (в зависимости от модели).

Муфта (muff)

Особенности : модель маленького размера с открытыми боковыми сторонами, в которые можно спрятать руки. Внутренняя часть обычно имеет отделку из меха и потайные карманы.

Форма : продолговатая.

Ручки : без ручек.

Тип застежки : клапан.

Использование : женская сумка для повседневной носки.

Для спорта, отдыха и путешествий

Особенности : модель для носки за спиной.

Форма : обычно прямоугольная.

Ручки : две регулируемые лямки. Может иметь дополнительную короткую ручку.

Тип застежки : молния или клапан.

Использование : мужская или женская сумка для спорта, активного отдыха, путешествий.

Поясной кошелек (бельтбэг, сумка на пояс)

Особенности : модель, надеваемая на пояс.

Форма : прямоугольная, треугольная или квадратная.

Ручки : ремень вокруг пояса.

Тип застежки: клапан или молния.

Использование : женская или мужская сумка для активного отдыха.

Спортивная сумка (duffel bag, дюффель, дорожная сумка)

Особенности : вместительная модель, которую можно носить на плече, либо за спиной. Часто имеет накладные карманы на лицевой стороне и колесики.

Форма : прямоугольная.

Ручки : одна или две лямки, дополнительная длинная ручка.

Тип застежки : молния.

Использование : женская или мужская сумка для спорта, путешествий.

Название : duffel — англ. «толстая шерстяная ткань с густым ворсом», duffel bag -«вещмешок».

Шоппер (сумка для покупок, shopping bag)

Особенности : вместительная модель простой конструкции, обычно текстильная.

Форма : прямоугольная или квадратная.

Ручки : две, длинные или средние.

Тип застежки : без застежки или с пуговицей.

Использование : женская сумка для прогулок, походов по магазинам, пляжного отдыха.

Особенности : габаритная дорожная модель жесткой конструкции. Часто имеет 2 – 4 колесика.

Форма : прямоугольная, иногда с закругленными углами.

Ручки : одна короткая, две средние либо одна выдвижная.

Тип застежки : замок-защелка или молния.

Использование : женская или мужская сумка для путешествий.

Для официально-делового стиля

Особенности : модель небольшого размера жесткой формы с устойчивым дном.

Форма : жесткая прямоугольная, с широким дном и несколькими отделениями.

Ручки : одна, короткая. Существуют модели с короткой петлевой ручкой.

Тип застежки : клапан или молния.

Использование : мужская повседневная сумка.

Дипломат (кейс)

Особенности : вместительная модель жесткой формы с устойчивым дном.

Форма : прямоугольная, с жестким каркасом. По форме имеет сходство с чемоданом.

Ручки

Тип застежки : клапан, иногда с кодовым замком.

Использование : женская или мужская сумка, обычно используемая для ношения документов, бумаг.

Особенности : вместительная модель с устойчивым дном и несколькими отделениями. Часто имеет два накладных кармана на лицевой стороне.

Форма : прямоугольная, со складчатыми боковыми частями, с четкими или закругленными углами.

Ручки : одна, короткая. Может иметь дополнительную длинную ручку для ношения на плече.

Тип застежки : клапан с одной или двумя застежками, иногда с кодовым замком.

Использование : женская или мужская повседневная сумка.

Для торжественных мероприятий

Клатч (clutch)

Особенности : модель небольшого размера без ручек, формой напоминающая кошелек.

Форма : прямоугольная или овальная.

Ручки : без ручек.

Тип застежки : клапан, молния или рамочный замок.

Использование : женская сумка для тожественных мероприятий и повседневной носки (в зависимости от фасона).

Название : clutch — англ. «обхватывать, хватать».

Кисет (pouch)

Особенности : модель небольшого размера, формой напоминающая мешочек.

Форма : мягкая с плоским округлым дном.

Ручки : обычно одна, короткая или длинная.

Тип застежки : стягивающийся текстильный шнурок или цепочка.

Использование : женская вечерняя сумка.

Минодьер (minaudiere bag)

Особенности : модель маленького размера с жестким металлическим или пластиковым каркасом.

Форма : прямоугольная, квадратная, овальная, круглая, многоугольная.

Ручки : без ручки или на цепочке.

Тип застежки : рамочный замок.

Использование : женская сумочка для торжественных мероприятий.

Первобытно-общинный строй

Прообраз современной сумки появился в доисторические времена. Уже у первобытного человека возникла потребность переносить какие-либо предметы, оставляя руки свободными. Сумки изготавливали из шкур животных, сплетенных веревок или трав, а затем привязывали к палке. Такую конструкцию первобытные люди носили на плече. Они помещали туда пищу, кремень и прочие необходимые предметы.

На территории современной Германии во время раскопок ученые обнаружили сумку, относящуюся к 2500 году до н.э. Аксессуар был украшен несколькими сотнями собачьих зубов.

В 1992 году на леднике Симилаун в Альпийских горах ученые обнаружили тело доисторического человека (возраст 4,5 — 5,5 тысяч лет). Рядом с ним был найден предмет, напоминающий рюкзак: основа из кожи была закреплена на V-образной раме из двух вертикальных брусков орешника, скрепленных снизу горизонтальными досками из лиственницы. Данная конструкция обеспечивала фиксацию рюкзака на спине.

Античность

С развитием общества и возникновением товарно-денежных отношений у людей появилась потребность всегда иметь при себе деньги. Древние римляне стали использовать карманы, которые в то время называли синус. У мужчин их пришивали к верхней одежде и прятали в складках тоги. У женщин потайные карманы располагались под . При изучении росписей египетских пирамид ученые обнаружили изображение фараона с сумкой в руках. Она имела прямоугольную форму и была расшита, предположительно, золотыми нитями.

Когда возникло классовое разделение, сумка стала считаться показателем социального положения владельца. Женщины из высших сословий не носили в руках какие-либо предметы — за них это делали слуги. Сумка представительниц низшего класса имела вид свертка либо узелка. Особое значение этому предмету придавали африканские народы. Они наделяли сумку магическими свойствами, использовали ее в качестве оберега от злых духов, хранили в ней заклинания.

В более поздний период античности широкое распространение получили переметные сумы. Они имели вид прямоугольного мешка и крепились к седлу лошади. Как правило, переметные сумы изготавливались из шкур животных или ковровой ткани. Индейцы для транспортировки вещей использовали рюкзаки, по конструкции схожие с предметом, найденным у пещерного человека в Альпах.

Средние века

С XI века в Европе начали пользоваться кошельками. Этот предмет представлял собой тканевую мошну, стянутую в верхней части шнурком, что препятствовало потере монет. Кошелек крепился к поясу мужской и женской одежды. Данный аксессуар получил название монетник (фр. Laumonier). Поясной кошель был неотъемлемым атрибутом одежды у менял и купцов. В Китае и Японии монеты чеканились с дырками, сквозь которые продевался шелковый или кожаный шнурок, затем его привязывали к одежде. Принадлежностью мужского костюма в Европе являлись кисеты, которые использовались для хранения табака. В зависимости от статуса обладателя их изготавливали из козьей или телячьей кожи, холщового материала, сукна, замши, и т.д. В XII веке, помимо подвесных кошелей, широкое распространение получили изделия прямоугольной формы, выполненные из текстиля. Такие сумки использовали для хранения молитвенников. Их расшивали золотыми или серебряными нитями, украшали бубенцами. На Руси мужчины носили сумки, сшитые из кожи или шкур животных. Их называли мехами.

Эпоха Возрождения

С XIV века сумка начала выполнять не только практическую функцию, но и стала украшением костюма. Появились мужские и женские модели. Дамские сумки стали более яркими, их шили преимущественно из бархата, украшали золотыми нитями, бисером и драгоценными камнями. Они крепились к поясу цепочкой или шнурком. Аксессуар получил название «омоньер». Качество и отделка сумочки являлись показателем статуса дамы: чем выше было положение в обществе, тем более дорогие материалы и отделка (золотые нити, жемчуг, шелк, драгоценные камни) использовались при пошиве. Женщины из низших сословий носили холщовые омоньеры. У мужчин данный аксессуар был расшит геральдическими фигурами или родовым гербом. В XVI веке охотники использовали сумку-ягдташ, изготовленную из парусины или кожи с одним либо несколькими отделениями. Ее носили на плече.

XVII – XVIII века

В XVII веке на одежду вновь стали пришивать карманы. Мужчины перестали пристегивать омоньеры к поясу. Первый карман был замечен на Людовика XIV. С XVII века офицеры стали использовать сумку-ташку, в которой хранили карабинные патроны. Ее наружная сторона покрывалась сукном и украшалась вензелем или гербом. Женщины начали носить сумочки на запястье. В середине XVII века в европейских армиях появились рюкзаки, изготовленные из кожи или парусины. Они были созданы для того, чтобы руки солдат оставались свободными при атаке. Мушкетеры носили патронные сумки на широком белом ремне через плечо.

В Японии широкое распространение получил аксессуар furoshiki, в переводе на русский – «банный коврик». Предмет представлял собой квадратный кусок ткани и использовался для оборачивания и переноски вещей. В баню было принято ходить в кимоно, которое посетители приносили с собой. Чтобы донести мокрую одежду до дома, ее заворачивали в коврик. Позже фуросики стали использовать для упаковки подарков, транспортировки вещей, хранения домашних принадлежностей. Аксессуар применяется до настоящего времени.

XVIII век ученые называют расцветом неоклассической моды. 1790-й год историки называют датой рождения женской сумки, которую стали носить в руке. Законодательницей новой моды принято считать Маркизу де Помпадур. В тот период появилась женская сумка трапециевидной формы из текстиля на длинном стягивающемся шелковом шнурке. Изделие украшали вышивкой, бисером, и пр. Аксессуар стал необходимым предметом европейского гардероба. В сумочках дамы хранили любовные записки, нюхательную соль, румяна, зеркальце и пр.

XIX век

В XIX веке сумочки несколько увеличились в размерах и приняли самые разнообразные формы. В них появились дополнительные отделения. У дамского аксессуара впервые появился рамочный замок. Сумка с такой застежкой получила название «ридикюль».

Сумки стали классифицироваться по назначению: для прогулок, торжеств, визитов, свиданий, походов в театр и других случаев. Их декорировали жемчугом, вышивкой, лентами и пр. В XIX веке появился еще один женский предмет – несессер. В нем дамы хранили принадлежности для рукоделия.

В это же время солдатские рюкзаки стали изготавливать из легких материалов, что обеспечило предмету лучшую мобильность. Широкое распространение получила сумка почтальона (messenger bag). Предмет квадратной формы имел две ручки, короткую и длинную, его можно было носить на плече или в руке. В XVIII веке похожей моделью пользовались солдаты и санитарки.

К середине 1850-х годов в мире было проложено свыше 5000 километров железнодорожных путей. Люди стали много путешествовать, возникла потребность перевозить вещи в более функциональных и вместительных предметах. Компании начали выпускать багажные сумки. Большой популярностью пользовались от . Широкое распространение приобрел саквояж: его использовали для путешествий мужчины и женщины. Во многих произведениях американской и европейской литературы этот предмет являлся участником сцен, связанных с переездами. Герои Оскара Уайльда в «Портрете Дориана Грея» (1891 г.) и персонажи Маргарет Митчелл в «Унесенных ветром» (1936 г., события происходят в 1860-х гг.) пользовались этим предметом. Изначально его изготавливали из коврового материала, позднее стали делать из кожи. Ханс Кристиан Андерсен не выходил из дома без саквояжа, который ему подарил датский король из династии Ольденбургов. Этот предмет в настоящее время хранится в городе Оденсе в музее Андерсена.

С середины XIX века неотъемлемой частью национального костюма шотландских мужчин являлся спорран (используется и в настоящее время). Сумка крепилась на ремешки и цепочки к поясу поверх . Для праздничного костюма изготавливали спорран из меха, для повседневной носки – из кожи.

В XIX веке в английском языке у различных видов сумок появилось общее название – «handbag».

Первое десятилетие XX века

В годы Первой мировой войны, а затем и во время ВОВ, военные пользовались подсумком, в котором хранили боеприпасы для огнестрельного оружия. Его носили на поясном ремне. Женщины из рабочего класса носили бульварные сумки на лямке, перекинутой через плечо. В деловой среде мужчины использовали портфели со специальными отделениями для бумажных денег. В высших кругах среди женщин популярностью пользовались сумочки а-ля-помпадур.

20-е годы ХХ века

В 20-е годы на Бродвее был представлен мюзикл Runnin Wild, в котором дебютировала песня «Чарльстон», впоследствии ставшая хитом. Композиция сопровождалась одиночными и парными танцами. Актрисы были одеты в платья со множеством ярусов и свободно свисающей бахромой. Ею по всему периметру были украшены и дамские сумочки. Такие аксессуары получили название «сумочка Чарльстона». Так же стали называть и танец, исполнявшийся в мюзикле, и платья, которые были надеты на актрисах.

С 1923 года в качестве застежки начали использовать молнию. В деловой среде у мужчин и женщин стали пользоваться популярностью портфели. В 20-е годы были созданы женские сумки в виде пароходов, автомобилей, самолетов.

30-е годы ХХ века

В 30-е годы дизайн сумок отражал стиль . использовали абстракцию, экспериментировали с материалами: деревом, эмалью, пластиком, алюминием и т.д. В мужском гардеробе появилась сумка-барсетка, которую носили в руке или на запястье.

В 30-е годы и Сальвадор Дали создали женскую сумочку-телефон, сумочку-яблоко и др. Дома Van Cleef & Arpels выпустили женскую сумочку-минодьер. Это был предмет с жестким каркасом прямоугольной формы из благородного металла с драгоценными камнями. Среди женщин популярностью также пользовались ридикюли. В 1932 году Жорж Виттон создал сумку — модель городского типа на коротких ручках из полотна Monogram с изображением логотипа бренда.

40-е годы ХХ века

В 40-е годы появились сумки Walborg Poodle bags в виде белых и черных пуделей. В 1947 году в Модном доме стали производить сумки с бамбуковыми ручками. Альдо Гуччи начал создавать дамские аксессуары из пеньки, джута, льна. В этот период популярными стали сумки больших размеров квадратной формы. Дизайнеры в своих коллекциях стали использовать синтетические материалы. Солдаты носили почтальонки и подсумки. Женщины из рабочего класса использовали сумки городского типа из недорогих материалов.

50-е годы ХХ века

В 50-е годы популярными стали клатчи, минодьеры, пошеты. Тенденции носить небольшие сумочки способствовал элегантный и женственный стиль . В 1955 году создала женскую сумочку 2.55. Аксессуар получил название в соответствии с датой выхода – февраль 1955 года. Стеганая сумочка на цепочке имела прямоугольную форму.

«Я устала носить ридикюли в руках, к тому же я их часто теряю».

Коко Шанель

С середины 50-х годов стала пользоваться спросом сумка (была создана в 1935 году) и схожие с ней по форме модели – на короткой ручке, трапециевидные с широким дном и боковыми стенками.

60-е годы ХХ века

В 1960-е годы популярными были сумки-мешки, в моду данный предмет ввели . Представители субкультуры ручным способом создавали объемные сумки свободного кроя, преимущественно из текстиля. В качестве узоров хиппи использовали этнические, психоделические и цветочные . В 1966 году Гастон-Луи Виттон изобрел сумку-цилиндр Papillon.

70-е годы ХХ века

В 70-е годы дизайнеры изготавливали сумки преимущественно из текстиля. Широкое распространение получил . В этот период создала коллекцию нейлоновых рюкзаков Pacone. В России же в это время популярными были сетки-авоськи, сплетенные из ниток.

80 — 90-е годы ХХ века

В этот период дизайнеры создавали сумки различных стилей и форм, широко использовали принты, отделку из драгоценных камней. В 1984 году Жан-Луи Дюма, глава Модного дома , выпустил первую сумку . В 1995 году создал модель Lady Dior. В 1997 году Сильвия Вентурини Фенди создала сумочку-багет (фр. baguette). Удлиненная модель с короткой ручкой закрывалась на клапан.

Среди мужчин и женщин популярными были сумки-саквояжи, почтальонки.

XXI век

В XXI веке для своих коллекций используют силуэты сумок прошлых лет, экспериментируя с материалами, декором и отделкой.

В женской коллекции весна-лето 2012 Барбара Буи предложила сумки-уикендеры в бирюзовой и розовой расцветках, сочетающие спортивное и классическое исполнение. Модели были изготовлены из кожи питона и крокодила. К каждой сумке прилагался брелок с шипами в форме мяча для американского футбола.

В сезоне осень-зима 2012-2013 Модного дома Сильвия Вентурини Фенди предложила сумку-тоут, выполненную из шерсти серого цвета, с боковыми сторонами, украшенными вставками ярко-красного оттенка.

В мужской коллекции весна-лето 2013 Анджела Миссони предложила торбы и тоуты. Некоторые модели были полностью выполнены из трикотажа, в других текстиль сочетался с кожей. Аксессуары были украшены традиционным для бренда зигзагообразным узором в песочно-бирюзовом и сине-оранжевом оттенках.

Сумки с оригинальным дизайном

В 2008 году Джинза Танака создал клатч из платины с отстегивающимся ремешком, украшенный 2182 бриллиантами весом в 208 карат. Стоимость изделия составила 1,9 миллиона долларов. Уникальность аксессуара заключалась в том, что элементы сумочки можно было использовать как самостоятельные украшения. Ручка сумки трансформировалась в или ожерелье, застежка – в брошь или кулон.

В 2009 году Кейтлин Филлипс выпустила серию сумок-книжек. Для изготовления дамских аксессуаров дизайнер использовала форзацы старых книг. Стенки сумки были обшиты тканью, гармонирующей с обложкой.

Женская сумка - загадка не меньшая, чем Бермудский треугольник. И хотя первые сумки появились так же давно, как и деньги, которые в них носили, - свой сегодняшний образ женская сумка обрела только в конце XIX века: как раз в то время, когда женщина начала осознавать свою свободу от мужчины. Современная сумка - дитя французской революции XVIII века и эпохи женской эмансипации конца XIX века.

В средние века женщины носили широкие юбки, в уютных складках которых легко скрывались ранние сумки-карманы. Эти карманы не были соединены с одеждой, казались андрогенами (ибо их носили и мужчины, и женщины) и отличались только рисунком и материалом. Позднее сумки в виде изящных мешочков, стягивающихся в устье, носили на поясе.

1790 год считается годом рождения сумки, которую нужно носить в руке. Связано это с французской революцией и с новой женской модой. Нововведение имело успех, и уже через несколько лет, с 1804 года, правила хорошего тона приписывают мужчинам держать руки в карманах, а женщинам - карманы (то есть сумки) в руках. Так была утрачена андрогенность кармана, поясного мешочка и монетницы - и женщина приучилась выходить из дома, держа в руках маленькую сумочку. Первые сумки назывались «reticules». В русский язык это слово пришло в иронической французской версии (как и многие другие слова, связанные с модой) - «ридикюль».

«Несессером» называлась сумка для шитья. Чем меньше была сумка, тем обеспеченнее считалась женщина, потому что рядом с ней был мужчина или слуга (или как у Грибоедова: «муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей»), которые носили необходимые предметы. Однако по мере эмансипации женская сумка начала постепенно увеличиваться в размерах. И если раньше светские дамы прятали там свои веера, духи, зеркальца, изящные кружевные платочки и карне-де-баль (книжечку для записи партнеров по танцам), то постепенно возникла необходимость носить в ней и косметику, и книги, а в начале XX века - даже сигареты. А когда во второй половине XIX века был изобретен поезд, появились железные дороги и стало возможно быстрее перемещаться в пространстве - тогда для удобства был изобретен саквояж, то есть сумка для путешествий.

В те времена, когда женщина утвердила за собой право считаться «приличной дамой», даже если она путешествует самостоятельно, без мужского сопровождения, - именно сумка стала ее незаменимым партнером и предметом первой необходимости. Если в начале позапрошлого века сумка носилась в руке или на пальце, то в конце века она постепенно поднималась и оказалась на плече. Суфражистки носили сумки с особым шиком - как солдаты свои ранцы. Однако для большинства представительниц прекрасного пола такая «возвышенная» позиция окончательно укрепилась только в 1950-х годах.

Функционально и эстетически сумки и сумочки прошли период разделения труда: сумки для работы и моциона, коктейльные и вечерние сумочки, сумка для похорон. Каждая эпоха старалась создавать свой собственный стиль для этого предмета. Один из самых ярких периодов «сумочной» истории - 1920-е годы, когда flapper-girls экспериментировали с сумочкой для чарльстона. В иные времена сумки должны были гармонировать с туфлями, в другие - воспринимались, как украшения туалета. Замки у сумок появились в XIX веке, а молния была изобретена в 1923 году.

В викторианскую эпоху зародилось массовое, промышленное производство сумок. Появились первые компании, такие как Hermès и Louis Vuitton. Однако самодельные сумки и, так сказать, штучные экземпляры долгое время оставались более популярными, потому что средний класс не всегда мог позволить себе парчовую или кожаную сумку из английской или испанской кожи. Самодельные сумки тесно связаны с историей: в годы Второй мировой женщины придумывали дизайн сумок, способных поместить в своих недрах газовые маски; а в 1960-е годы хиппи, которые сопротивлялись всеобщему консюмеризму, сами шили разнообразные сумки-мешки.

В процессе самодеятельного и промышленного производства в ход шли различные материалы: атлас и шелк, гобелены и кожа, дерево и стекло, железо и пластик (такой как бакелит или люсид), соломка и старые журналы. Сумки украшались венецианским или богемским бисером, стеклярусом, полудрагоценными камнями, металлами, кружевами, вышивкой, аппликацией, лиможским фарфором и камеями.

Все больше и больше интерес к сумкам проявляли известные дизайнеры и художники. Их смелые фантазии делали похожим модный аксессуар на миниатюрные скульптуры. Дамская шляпа - не свободна: она должна украшать женское лицо.

Туфли должны быть прежде всего удобными. И только сумки предоставляли художникам неограниченную свободу. В 1920-е годы их делали в виде самолетов, пароходов и автомобилей. В 1940-е появляются Walborg Poodle bags - сумки в виде черных и белых пуделей. Барочная модернистка Элза Скьяпарелли создавала свои сумки вместе с Сальвадором Дали. Anne Marie deFrance умудрялась сочинять сумки в виде музыкальных инструментов. А король изделий из люсида Will Hardy экспериментировал с пластичностью материала. В 1920-х годах знаменитая художница Соня Делоне, а после нее, в 1960-е годы, Эмилио Пуччи увлекались геометрическим дизайном.